Грейс Грин - Летняя рапсодия [Сборник]
Пока он читал, в комнате стояла тишина.
Чтение не заняло много времени.
Когда Люк снова посмотрел на девушку, она заметила, что из обычных синих его глаза стали холодно‑серыми.
— Значит, ты это прочитала, — сказал он. — И сделала собственные выводы.
— Ты лжец, Люк. У тебя нет больше права оставаться в этом доме. Я удивляюсь, как тебе только не стыдно при таких обстоятельствах…
— Обстоятельствах? — Его голос был еще холоднее выражения его глаз. — И каких же это обстоятельствах? Что, интересно, ты, ничего обо мне не зная, решила себе?
— Ты не беден. Далеко не беден. — Она презрительно махнула в сторону журнала в его руке. — У тебя, должно быть, столько денег, что ты не знаешь, что с ними делать. Ты скрываешь свое настоящее лицо. Ты насквозь лживый и низкий. Я тебя презираю. — Она повернулась, чтобы уйти. — Я не желаю больше тебя ви… — От звука ударившегося в стену журнала она чуть не подпрыгнула. Крепкая рука Люка опустилась на ее плечо. — Пусти! — Она отбежала от Люка и, оказавшись по другую сторону кровати, бросила на него гневный взгляд. — Никогда больше ко мне не прикасайся, ты… ты лжец, ты обманщик, ты…
Люк перепрыгнул через кровать и снова так крепко схватил ее, что Уитни невольно вскрикнула. Его пальцы сжали ее предплечье.
— Прекрати! — процедил он сквозь зубы. — Хватит орать, ты разбудишь Троя.
— Ты твердил, что у тебя нет денег! — яростно выкрикнула она.
— Но у меня нет денег!
— Я не верю тебе! С момента продажи твоей земли и до твоего прибытия сюда прошло совсем немного времени, и ты не мог истратить все до последнего цента. И даже если ты все и истратил, то, черт побери, на что? Что же ты приобрел, Люк? Что же тебе так понадобилось? — насмехалась она. — Что оказалось таким необходимым и желанным, что ты остался без цента на счету?
Он так внезапно ее отпустил, что она упала на кровать. Он словно… получил пощечину. Или удар в солнечное сплетение. Его лицо побледнело и стало еще мрачнее. Он отошел от нее к окну и встал спиной к ней.
— Люк, — ее голос дрогнул, — Люк, я… что‑то не так сказала? — Он не ответил, но между ними возникло такое напряжение, какого Уитни до этого ни разу не ощущала. Она неуверенно встала с кровати. — Что случилось, Люк? Скажи мне, прошу тебя…
Только после продолжительного молчания он наконец заговорил:
— Я действительно истратил все свои деньги. — Его голос звучал глухо. — На… нечто очень для меня ценное.
— Я… не понимаю.
Словно ища поддержки, Люк оперся рукой об оконную раму.
— Этой весной я развелся с женой. Чтобы дать ей то количество денег, что она потребовала при разводе, мне пришлось продать все, что у меня было.
— Все, что было? — Уитни надеялась, что он повернется к ней лицом и ей не надо будет говорить ему в спину. — Но… разве при разводе все имущество не делится пополам? Кажется, так теперь улаживаются все имущественные вопросы, когда люди расходятся?
— Не так, если жена хочет… иначе.
— Что значит «иначе»? — Уитни подошла поближе к нему.
— Она хотела денег, — устало сказал он. — А я хотел Троя.
— То есть она не хотела… — И несмотря на недоверие, в памяти всплыли слова Дикси: «Бедный малыш, пока что его жизнь нельзя назвать очень счастливой…»
Люк не ответил, но ответ явственно читался в его напряженно сгорбленной спине. По телу Уитни пробежал озноб.
— Господи, — прошептала она. — Почему же ты мне ничего не сказал?
Наконец он повернулся… и когда она увидела, каким затравленным был его взгляд, то почти пожалела, что он не остался стоять лицом к окну.
— А ты смогла бы запросто всем рассказать, — спросил он, — что тебе пришлось купить собственного ребенка?
Уитни подошла к Люку и взяла его руки в свои.
— О, Люк, — мягко, с состраданием сказала она, — я же не знала… — В ее глазах задрожали слезы, когда она взглянула на него. — Пожалуйста, прости меня за все, что я тебе сказала.
— Ты можешь назвать меня как угодно, Уитни, но не лжецом.
— Я знаю. — Ее голос дрогнул. — Мне так жаль. Мне очень хотелось бы…
— Что?
— Взять свои слова назад. Надо было спросить тебя о статье, вместо того чтобы делать выводы.
— Ну, мне тоже не стоило так срываться.
Она вдруг увидела, что все еще держит его руки. Она отпустила их и как‑то неловко сложила свои на груди.
— Я рада, что Хетти привезла этот журнал, — сказала она. — Благодаря ему я наконец‑то смогла… понять тебя.
Его губы сложились в ироническую гримасу.
— Ну что там понимать? Я лишь простой парень…
Он говорил небрежно, и Уитни постаралась придать своему голосу такое же звучание:
— А вот с этим можно поспорить!
Но, хотя буря эмоций уже улеглась, ей показалось, что напряжение совсем иного рода начинает сформировываться в пространстве между ней и Люком. И она словно другими глазами вдруг увидела его обнаженную грудь в каких‑то сантиметрах от себя.
Ей нужно было срочно спасаться бегством…
— Ну хорошо, — сказала она. — Я рада, что мы наконец все выяснили. — Надеясь, что улыбка на ее лице выглядит достаточно естественной, Уитни отвернулась от него и пошла к двери. — И теперь, когда все улажено… — Она положила пальцы на ручку двери… и тут же обнаружила, что широкая ладонь Люка уже крепко держит ее запястье.
— Не совсем все, — сдавленно выговорил он. — У нас еще осталось… незаконченное дело.
Сердце Уитни понеслось бешеным галопом. Она испуганно прислонилась к стене.
— Да? — шепнула она. — Я не думаю…
— Отлично, — сказал Люк. — Я и не хочу, чтобы ты сейчас думала. — И, как только она приоткрыла рот, чтобы запротестовать, его губы прижались к ее губам с такой мужской самоуверенностью, что ноги у нее подкосились.
Поцелуй был чувственным и страстным. Люк дерзко прижался к ней всем телом, зажав словно тисками ее руки, и его почти неуловимые, но такие соблазнительные движения зажгли в ее крови огонь.
Уитни прерывисто вздохнула и почувствовала исходящий от его волос слабый запах хлора, а от рук сладкий запах детской присыпки. Оторвавшись от ее рта, его губы скользнули к шее за ухом, где она побрызгала ранее духами.
— Ммм, — промычал он. — Ты так хорошо пахнешь. Прямо хочется тебя съесть…
Застонав, она откинула назад голову… и, принимая это как приглашение, Люк провел губами по шее, лаская белую гладкую кожу, спустился вниз к ключицам, к глубокому вырезу ее платья… Только тогда он наконец отпустил ее руки. Но, не отрываясь от нее, он принялся расстегивать пуговки ее платья — так же нарочито медленно, как она ранее расстегивала свою рубашку, прогуливаясь по краешку бассейна. Хоть он и освободил ее руки, у Уитни не было сил оттолкнуть его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});